 Мариус Стравинский скучает по скрипке и мечтает изменить мир |
Style Эксклюзив ДИРИЖЕР – ЭТО ЛИДЕР Когда Мариус Стравинский впервые взял в руки скрипку, ему было четыре года. Ни мама, великолепная пианистка Элеонора Накипбекова, ни папа, известный литовский пианист Повилас Стравинский, в тот момент не предполагали, что мальчик предпочтет исполнительскому мастерству другой путь в музыке и однажды встанет за дирижерский пульт перед музыкантами Королевского симфонического оркестра Великобритании. Мариус Стравинский родился в Алма-Ате, в шесть лет поступил в Центральную музыкальную школу в Москве, в десять продолжил образование в Лондоне. Бывший студент Итонского колледжа и Королевской Академии музыки сделал блестящую карьеру. Несмотря на молодость, тридцатидвухлетний Мариус дирижировал Королевским филармоническим оркестром Лондона, литовским симфоническим оркестром, московским филармоническим оркестром и другими. К слову, дирижировал Мариус оркестром Магнитогорского театра оперы и балета просто блестяще. Однокашник принца Уильяма по Итону не очень уверенно владеет русским языком, однако понять друг друга музыкантам удалось. Потомок великого Игоря Стравинского отметил не только высокий энтузиазм магнитогорского оркестра, но и выразил общее впечатление от города как удивительно теплое: М.С.: Я был во многих городах мира и России, но здесь достаточно уютно. Это очень приятно, и это я чувствовал, работая сегодня с оркестром. Стремление у музыкантов есть, и это очень позитивно. Но и как для всех оркестров, тут нужна поддержка города. Чем больше любить оркестрантов, тем больше они будут отдавать городу, и тем более мощным будет оркестр. Fashion Collection: Ваши родители, Повилас Стравинский и Элеонора Накипбекова, известные пианисты. Вы с четырех лет учились играть на скрипке. Однако выбрали не исполнительское искусство, а профессию дирижера. Почему? М.С.: Это случилось, когда мне было 15 лет. И шел я к этому очень долго, могу сказать, что какого-то рационального желания не было. Но так случилось! Я скрипач, я скучаю по скрипке. У меня есть потрясающая французская скрипка 18-го века, моя гордость... Но, к сожалению, совсем нет времени, чтобы играть. Если честно, я всегда в восторге от музыкантов, которые совмещают сольную игру и дирижирование, потому что дирижирование для меня настолько серьезное дело, что я вкладываю в него каждую свободную минуту. Дело не только в изучении партитуры, но в постоянном развитии, расширении всех знаний, чувств, которые, мне кажется, нужны дирижеру, чтобы поделиться этими знаниями с оркестром. F.C.: Вы не раз говорили, что личность дирижера является основой исполнения произведения. Какой должна быть эта личность? М.С.: Это загадка, разгадать которую не может никто. Нет какого-то конкретного пути, чтобы стать настоящим дирижером. Это одна из самых сложных профессий в мире, и она изумительна, потому что ясно, что именно нужно от дирижера. Даже оркестранты не могут этого объяснить, потому что они просто получают и пропускают через себя вот эту невероятную энергию… Когда дирижер встает за пульт, он полностью обнажен: видна его жизнь, его душа. Оркестр это всегда чувствует. Да, можно делать профессиональные замечания по технике или звукоизвлечению, но отдача будет только в том случае, если есть духовность, энергия, с которой дирижер выходит к пульту. Поэтому оркестры иначе звучат с разными дирижерами. И это слышно, даже если мы знаем друг друга 10 минут. Дирижер – это лидер, Наполеон, который работает с любовью и знанием музыки. Именно он сводит в единое целое все разрозненные партии, детали, и тогда каждая нотная строчка становится правильным языком. Это можно сравнить с неправильным языком в архитектуре: непропорциональные столбы, изломанные плиты… Так же можно испортить симфонию Моцарта: не тем темпом, штрихом, динамикой. Именно дирижер должен обладать этим конкретным знанием лучше, чем каждый музыкант. Кроме этого, мы должны уметь открыть в себе сердце. Профессор Московской консерватории Владимир Панкин говорил, что плохой человек не может стать хорошим музыкантом. В этом что-то есть. Кроме того, настоящему дирижеру нужно еще многое, он отвечает за драйв, мышление, идеи, он знает, что хочет в этом мире поменять. F.C.: Вам что-то хотелось бы поменять? М.С.: Да, и это очень важно для меня. Моя миссия – как можно больше расширить аудиторию людей, которые слушают классическую музыку, завлечь, открыть двери в мир музыки. Поэтому я очень демократично отношусь к классической музыке в популярном переложении. Точно так же человек, услышав мелодии «Битлз» или «Пинк Флойд» в исполнении симфонического оркестра, может быть захвачен этим и придет к классической музыке. Это очень важно. F.C.: Вы лояльно относитесь к року, поп-музыке, эстраде, то есть к коллегам «с другой стороны»? М.С.: Мы все музыканты. Мы, может быть, имеем разное образование, но у рок-исполнителей и музыкантов эстрады тоже есть смысл в этой жизни. Музыка для людей – это радость, отдых, это воздух и вода, это то искусство, без которого невозможно жить. И некоторые государства должны понять, что вкладывать в промышленность и игнорировать искусство – неправильно! Кстати, Россия очень сильное в культурном отношении государство. Нужна прежде всего культура, за ней идет все остальное. И каждый человек, который занимается музыкой, – любой музыкой! – помогает в этом. F.C.: Правда ли, что дирижеры мало живут? М.С.: Наоборот! Мы очень долго живем, потому что используем и интеллект, и физическую силу. Мы постоянно совершенствуемся. Дирижирование – это профессия, которая дает тебе жизнь. Конечно, дирижер очень много отдает своей энергии и эмоций, но много и получает через музыку, через поддержку общества и государства, через эмоции слушателей. Это вдохновляет. Чем больше ты даешь миру, тем больше получаешь обратно. F.C.: Чем вы интересуетесь помимо искусства? М.С.: Меня интересует футбол, как появляется малейшая возможность, я играю. Люблю путешествовать, много читаю, готовлю разные блюда для любимой жены. текст: Юлия Улиткина фото: Роман Махмутов |